В конце концов материк — родина его родителей, земля Девы.

— Идут! — закричала снизу Черная Корова.

Бекир развернулся, не понимая, как он пропустил одиноких путников.

На горизонте появился всадник на тулпаре. Они успели затянуть тросы, отряхнуть руки от ржавчины и даже выпить воды, когда наконец к куче приблизился Саша.

Бедный.

— Где Талавир? — не давая акинджию слезть с седла, спросил Бекир.

— Может, грифон за ним вернулся? — Черная Корова посмотрела в небо. А Бекир — внимательно в желтые глаза Саши.

Акинджий молча отстегнул маску, налил в рот воды и выполоскал из дыр в щеках песок, и наконец сказал:

— Обур-куртка. Свалился с тулпара, я не смог его найти. — Саша Бедный сквозь язвы угрожающе ощерился.

— Свалился с тулпара или ты сам его сбросил? — закричал Бекир. — Я тебе не верю, Саша Бедный. Ты всегда хотел его убить!

— Дался мне твой Полномочный, птичка, его съел Дешт. Дешт не любит предателей и круче, — сказал акинджий, прекращая тулпара. Бекир был уверен, что Саша не хочет встречаться с ним глазами.

— Кто бы сказал. Это ты предал Ак-Шеих.

— Ак-Шеих провинилось перед Богом Вспышек и за это поплатилось, —

огрызнулся Саша Бедный. Ему прерывалось терпение. Большие, изъязвленные руки задрожали. — А может, ты, птичка, испугался? Вместо того чтобы спасать мать, захотел сбежать с Полномочным? Признайся, птичка?

Издевательский голос Саши Бедного был словно шпичаки под ногти. Больше всего

Бекиру болело то, что он был прав. Талавир действительно мог помочь ему убежать.

— Правда в том, птичка, что ты ему не нужен. Не удивлюсь, если и в этот раз он просто свалил.

Бекир почувствовал, как кровь ударила в лицо, а кулаки сжались сами собой.

— Не надо, Бекир, этим ты ему не поможешь, — сказала девочка и потянула его за рукав.

— Из Обур-куртки не выходят живым, — неожиданно громко произнес акинджию Ниязи. — Дед говорит: Обур-куртка так же голодна, как и огонь. Говорил…

Горечь в словах мальчика-лисенка проколола Бекира, как нож — пузырь.

Гнев, вместо того чтобы взорваться, утек тонкой струйкой. Бекир почувствовал вину, потому что за своим горем забыл о потере Ниязи. Талавир отвернулся от него, убегал, когда Бекир нуждался в помощи, а Ниязи всегда был рядом. Бекир же избегал откровенного разговора со своим другом, боялся поделиться с ним своими сомнениями и при этом мыслями постоянно возвращался к обвинениям Кемаля-шейха. Подозрения отравляли и не давали оплакать деда. Бекир злился на себя, а больше всего — на то, что не мог поговорить о

Азиза-бабу из Ниази. Он вообще избегал искренних разговоров. А когда-то ссорился с

Именно потому, что она не хотела отвечать на его вопросы. Так что с ним произошло сейчас? Неужели акинджий прав и он боится? «Я должен с ней поговорить», — подумал Бекир, наблюдая, как Черная Корова пытается выманить из лома Забувайка.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. — Бекир схватил ее за руку и потащил в тень. Он ожидал, что их остановят, но Саша Бидный только махнул рукой. Бекир обошел кучу в поисках подходящего места, нашел кузов старого автомобиля, в который можно было залезть, и потащил Черную Корову внутрь. Солнце превратило железо в раскаленную джезву, и они, как сказочные обиры-кровопивцы, боящиеся света, чтобы хоть как-то уберечься от жара, разместились точно в центре тени. Бекир почувствовал, что сразу сделался мокрым от пота. Лоб девочки тоже блестел, а щеки стали розовыми, как укрытый суетой Дешт на утро после бури. Бекир подумал, что нашел не лучший тайник и удобнее было бы место, которое хоть немного продувается, но искать его некогда. Он достал мешочек, в котором носил камешки для тогуз коргоол, и принялся разматывать веревку.

— Ты хочешь поиграть? Но ведь я не очень умею. — Черная Корова виновато моргнула.

Бекир высыпал содержимое мешочка себе на ладонь. Между камнями блеснуло золото. — На. — Он протянул девочке обручальное кольцо Ма.

— Ты что? — Черная Корова смущенно улыбнулась и заправила длинную черную прядь за ухо. — Ты предлагаешь мне жениться на тебе?

Бекир почувствовал, что в кабине стало еще жарче, спиной заструился пот.

— Прочти. На внутренней стороне.

Черная Корова поднесла обручальное кольцо к солнцу, беззвучно прошептала прочитанное и подняла на Бекира изумленные глаза.

— Здесь написано имя моего отца. Я не понимаю. Его же тебе отдала Ма?

Она знала Марка Дороша?

Бекир кивнул. Пытался что-то сказать, но слова словно засохли в горле.

Ему пришлось прокашляться, прежде чем он произнес:

— Он и мой отец.

— Настоящий? — Глаза Черной Коровы округлились.

Прежде чем Бекир успел придумать ответ, она притянула Бекира к себе и крепко обняла тоненькими руками. И лишь спустя некоторое время, когда он рассказал все, что со слов матери знал об отце, Бекир наконец-то решился спросить самое важное:

— Как думаешь, почему Марк Дорош не дал знать, что жив? Почему не пришел к нам из Ма?

— Он вспоминал о бывшей жене, я же тебе говорила. Но у него было много дел. Я сама видела его очень редко. В большинстве своем сидела в том глупом монастыре в Киик-коби. Может, он вообще не знал о твоем существовании? Не знал ли, где искать Ма? Не хотел подвергать вас опасности. Он же основал Армию чудовищ. Его искали Старшие Братья. Ты же слышал, армейцам он и обо мне не рассказывал.

Вот «и обо мне» больно ужалило, будто Марк Дорош принадлежал только

Черная Корова. Как будто это она была его истинным ребенком, а не Бекиром. Какой смысл спорить? Марко Дорош мертв. Одно из немногих воспоминаний, от которого даже Забувайко не смог лишить Черную Корову: то, как он умер.

— Кроме того, ты сам говорил, что долго не мог выйти из Ак-Шеих, — не унималась

Черная Корова, то есть отцу нужно было приехать к вам. А как он мог, он же занимался Армией чудовищ? Но все это неважно, главное, что теперь мы друг у друга. Мы